Доброта за оградой Церкви: спасется ли добрый язычник?

Попадут ли добрые атеисты в Рай? И как вообще связаны доброта, нравственность и вера? Архимандрит Савва (Мажуко) дает неожиданный ответ на этот вопрос в книге «Духовные упражнения».

Ничто так не обижает христиан, как наличие хороших людей за оградой Церкви. Однако факты — вещь упрямая. Доброта, совестливость, отзывчивость и самопожертвование не знают конфессиональной принадлежности. И это как-то надо объяснить.

— Все их добродетели пропитаны гордынькой и тщеславием. Не надо обольщаться добротой «по стихиям мира сего». Они не добрые, а «добренькие». Все, чтобы понравиться и обольстить.

— Значит ли это, что религиозная гордыня и высокомерие более угодны Богу, чем надменность неверующих?

Временами так и хочется крикнуть в голос:

— Товарищи! Почему вы так плохо думаете о Боге?

Неужели вы не знаете, как много негодяев среди людей религиозных? Почему так происходит? Почему жизнь ломает наши красивые и удобные богословские схемы о нравственности верующих и аморализме людей нецерковных? Как объяснить наличие примеров высокой нравственности среди людей светских и безнравственность воцерковленных?

Бастионы морали

Мы вчитываемся в «богомольные книги» и видим, что никакого добра за церковной оградой быть не может. Если что-то доброобразное попадается, то это все нечисто и соблазнительно. Но все наши стройные конструкции рассыпаются при появлении добряка из соседней квартиры — нецерковного, но надежного, щедрого, доброго.

Читаю письмо воспитателя детского сада: «У меня в группе два мальчика одного возраста. Один из церковной семьи, другой из неверующей. Оба равной одаренности и одного уровня развития. Один регулярно ходит к Причастию, молится перед вкушением пищи, второй растет среди людей нерелигиозных. И как вы думаете, кто из них честнее, добрее, душевнее?»

Ответ очевиден. Я просто должен его подтвердить. Но на самом деле я не знаю. Религиозное воспитание вовсе не гарантия нравственного поведения.

Один покойный англичанин по имени Дэвид Юм всякий раз настораживался, если ему говорили о верующем человеке, поскольку считал, что среди религиозных людей невероятно много негодяев.

Уважая покойного, тем не менее с ним не соглашусь. Думаю, что недостойных людей приблизительно поровну по обе стороны церковной ограды. Почему? Потому что поля религии и нравственности не совпадают. Религия не делает человека подлецом, но и не гарантирует ему статус бастиона морали.

Воцерковленность не есть гарантия нравственности. Религиозный не значит нравственный. Это не синонимы. Церковные люди имеют не больше прав на мораль, чем нецерковные, однако мы привыкли сферу нравственности считать своей монополией. Это заблуждение. Единственное, на что верующие имеют права, — это область Закона Божьего, тех моральных ориентиров, что зафиксированы в Писании, но ими не исчерпывается область морали, и они не дают нам право полагать, что нравственность обитает только в Законе.

— Как же нам быть?

— Прежде всего, смириться. Говорят, это очень полезно.

В тени белых роялей

Апостол Павел в Послании к Римлянам пишет, что у язычников есть свой закон, который написан в сердце. Голос этого закона — совесть (Рим. 2: 15). Этот естественный закон живет и в сердце религиозного человека. Просто кроме него у нас есть «подсказка», которая помогает отличать добро от зла. Эту «подсказку» мы и называем Законом. Однако это преимущество не дает нам основания считать себя нравственнее людей нецерковных.

Наличие в вашем доме белого рояля еще не делает вас выдающимся пианистом. Навык музыканта требует постоянной работы, терпеливого усилия и подтверждения. Нравственность тоже требует ежедневных упражнений. Об этом читаем у апостола Павла. Называет он этот регулярный труд «постоянство в добре» (Рим. 2: 7).

Если поля религии и нравственности не совпадают, значит, мы должны тратить усилия и на религию, и на нравственное развитие, укреплять тот закон, что написан в нашем сердце, сверяя его с Законом Божиим.

Нравственный закон живет в сердце абсолютно любого человека. Это наш «параллельный мир», в который нет доступа кошкам, мир добра и зла. Этот закон называют естественным, потому что человеку, сотворенному по образу Божию, естественно быть добрым, и даже скажу больше, ему естественно быть святым. Эту потребность в доброте и святости невозможно в человеке истребить, хоть многие века мы и пытаемся это сделать. Если этот закон — общечеловеческое достояние, то христианину не зазорно брать уроки и у людей светских, даже у язычников, ведь мы не вере у них учимся, а тому, в чем они преуспели.

Подобным образом гитарист берет уроки у мастера, не спрашивая о его философских взглядах, перенимая лишь полезные навыки и приемы. Зерно доброты и святости требует постоянной заботы и труда. Бывает, что у человека все силы уходят на религию, так что на попечение о нравственной жизни уже ничего не остается. Молитва, чтение Писания, посещение храма, участие в таинствах — важнейшие моменты нашей религиозной жизни, но они не обязательно делают нас добрее, честнее, надежнее. Внутрицерковные духовные упражнения способствуют духовному росту, но он связан с нравственностью лишь косвенно. И даже более: нравственно недоразвитый человек не сможет воспринять те духовные дары, которые дает Церковь.

Душевное и духовное

Опыт нравственности — опыт всечеловеческий. Это поле универсальной духовности. И очень важно, чтобы градус нравственной жизни совпадал с градусом жизни религиозной.

Вежливость и такт — это результат навыка, духовного упражнения, но их нельзя воспитать чтением акафистов и земными поклонами, эти средства хороши для других целей.

Если кто-то при мне говорит, что он знает, чего хочет Бог, меня охватывает бессознательное желание подальше спрятать острые предметы. Религия — оружие, которое опасно доверять людям нравственно ущербным. Когда на орбите стыкуются два космических корабля, они некоторое время ждут выравнивания атмосфер. Давление в обоих кораблях должно быть одинаковым. Это вопрос безопасности и выживания. Так и в жизни духовной требуется деликатное равновесие между универсальной и религиозной духовностью.

Самое страшное, что можно представить, — это когда религиозное рвение охватывает человека нравственно недоразвитого и ущербного. Так рождается фанатизм, а жестокость и бесчеловечие получают религиозное обоснование. Ничего уродливее люди еще не придумали. А потому верующему человеку нужно быть внимательным к своей духовной жизни вдвое, не позволяя себе бросать надменные взгляды за церковную ограду.

Из книги архимандрита Саввы (Мажуко) «Духовные упражнения».