Стены, отделяющие нас от Бога
21 июля 2022
Про задетое тщеславие, или Кого любит Бог
Отрывок из книги «Лети высоко! Жизнь как молитва»
Сердце так не болит, как болит задетое тщеславие. Но если в вас появится мудрость и вы обнаружите в себе искру смирения, эффект будет такой, словно в темной комнате включили свет. И крайняя скорбь перейдет в хорошую тихую радость.
Когда я еще был дьяконом, у нас был духовник схиархимандрит, а мой друг-священник был у него любимым учеником, тогда как я был у духовника на вторых ролях. Приехали мы как-то раз к нему. Мой друг вошел к духовнику в келью, а я пошел в соседнюю комнату навестить больную монахиню. И произошло так, что они не закрыли дверь, и я случайно стал свидетелем их разговора обо мне. Мой друг сказал, что в храм нужен второй священник и он рекомендует рукоположить меня. А духовник ответил: «Да ты что! Он же сумасшедший, шизофреник». Можете себе представить, как это больно ударило по моему сердцу – услышать такое от людей, которым я очень доверял. И мне стало страшно. Я подумал: «Господи, оказывается, вот я какой...»
Мне стало неловко, что я все это услышал. Я вошел к ним и попросил у них прощения за это. Они тоже смутились. Я вышел на крыльцо, и вдруг Бог мне послал такую мысль: но Бог ведь и шизофреников любит. Обида и расстройство мгновенно улетучились, и словно солнце вспыхнуло в душе.
С тех пор, когда меня сильно одолевает гордость, – а ведь постоянно возникают какие-то обиды, – я всегда стараюсь проявить смирение. Сколько бы я ни оправдывался перед самим собой, мне от этого становится только хуже. Я нахожу какие-то доводы насчет того, что я, может быть, не виноват, может быть, Бог мне ниспослал эту ситуацию для моего же усовершенствования, – ничего не помогает. Но стоит только смириться и сказать себе: пусть будет так, ведь Бог все равно меня любит, – и обида проходит.
Однажды, когда я служил литургию, вдруг у меня остановилась молитва. Нет ее – и все тут. Я стою перед престолом – ни молитвы нет, ни Бога в алтаре нет, словно я погрузился в космическую тьму. Священнику так служить литургию невозможно. И тут я вспоминаю, чему нас учили в семинарии: Бог – Существо совершенное и, как совершенное Существо, Он не может изменяться, Он всегда совершенен, Он всегда любовь. И что бы сейчас со мной ни происходило, Бог всегда меня одинаково любит. И тут же у меня все и включилось. И молитва пошла, и литургия пошла своим чередом. И я вышел из алтаря с таким лицом, что про меня сказали: он, наверное, там Бога увидел, в алтаре.
Протоиерей Сергий Баранов
В одном стихотворении светского, нецерковного человека есть очень хорошая мысль: из отчаяния можно выйти только смирением. Не мудростью, не искусством, не терпением, а только смирением, которое смотрит лишь на Бога. Но чтобы мы могли обрести это крайнее смирение, Господь попускает нам крайнее искушение. И не тогда, когда мы начинаем грешить и говорить, что это необходимо для познания своей греховности (это опасные игры). А когда вы ничего не планировали, и тут Бог попустил вам ситуацию, которая вас практически уничтожила. Уничтожила все ваши представления о том, что вы хороший человек, что вы молитвенник, что у вас есть мужество, вдохновение, терпение. Однако после великой скорби вам откроется такая радость, которую вы не обрели бы в комфортной молитве, в прекрасных условиях. То есть, конечно, в какой-то мере их можно обрести и без великой скорби – но сугубую благодать можно получить лишь после искушений – если мы смиримся.
Я часто привожу слова Пимена Великого, который сказал ученику: «Имей всегда добрые мысли – и спасешься». Старайтесь видеть добро и не замечать зла. Видение зла не спасает. Спасает видение добра, потому что оно, добро, размягчает каменные сердца, и они становятся мягче воска. А зло еще больше отягощает злое сердце.
Порфирий Кавсокаливит, на что бы ни посмотрел, во всем видел только доброе. Я двадцать два года посещаю тюрьмы, и если бы смотрел только на плохое, то сошел бы с ума. Но даже в тюрьмах находится что-то хорошее. Даже в пожизненной тюрьме, где сидят настоящие упыри, все равно можно найти хорошее. Я часто рассказываю об отце и сыне, которые там сидят. Я разговариваю с отцом, и вдруг он меня обнимает через клетку, целует и говорит на ухо: «Если бы ты только знал, батюшка, как близок здесь Бог!» Казалось бы, к кому близок? К этим убийцам? А Богу все равно, кто перед Ним. Он нелицеприятен. Все наши нарушенные отношения с Богом нарушены с нашей стороны. Для Бога же ничего не меняется, Он – всегда любовь.
