«Ищите и обрящете». История детдомовца

Подружились мы сразу, но общение было непростым. С каждым словом, с каждым загнанным взглядом становилось все невыносимей. Признаюсь, поздним вечером, оставляя его в группе первоклассников, поймала себя на мысли, что больше всего мне хочется забрать мальчика домой. Спрятать, окутать заботой, вкусно накормить. Такое чувство посетило меня тогда впервые.

Он стоял в кабинете директора, пытаясь спиной вжаться в стену, раствориться в ней. Высокий, худощавый, плечистый, сутулый. Огромные карие глаза ловили то взгляд директора, то мой, то ныряли в пол. Руки за спиной. Пальцы перебирают друг друга, сжимаются в кулаки, растопыриваются…

Мальчика, после очередной опеки, опять вернули в интернат. Это уже не просто сирота. Это тройное сиротство… Он боялся идти к детям. Боялся оставаться здесь. Ему было стыдно. Стыдно перед детьми и взрослыми, перед собой за то, что его вернули. Снова. Как плешивого щенка вышвыривают на улицу, как надоевшую игрушку бросают рядом с помойкой — вдруг кому пригодится. Типа и не выбросили, и типа дали шанс и игрушке, и другому ребенку... Такая вот щадящая философия. Мы зашли в мой кабинет. Познакомиться, прийти в себя. Хотя как тут прийти в себя, если хочется только одного: сдохнуть от обиды и унижения.

В этот день я работала до 21.00 и все оставшееся время посвятила ему одному, как будто бы именно так и надо было все устроить. Кабинет психолога большой, светлый, уютный, красивый и теплый. Внутри есть вторая комната, для индивидуальной работы. Здесь мы и обосновались. Периодически входная дверь то распахивалась с шумом, то медленно тайком приоткрывалась. Дети, проведав новость, пытались выяснить, знают они «этого» или нет.

Он многое смог рассказать, доверить. Ему было важно говорить, говорить и плакать. Может, даже все равно где и кому. Идти обедать он отказался. Перекусили моим бутербродом. На ужин, после долгих уговоров, решился. Длинными коридорами мы шли вместе. Точнее, я вела, тащила его за руку. В столовой, конечно, все глазели на него, а он стыдливо прятал испуганные глаза. Высокий мальчик всячески пытался спрятаться за спиной низенькой женщины. Убежал бы, да некуда.

Поговори со мной. Живые истории про детей и взрослых.

500 р

Одно предательство за другим. Бросили родители. Взяли новые, обещали любить и тоже бросили. Снова появились родители, и снова обещали любить, и снова бросили. Удивительно, что после всего пережитого ребенок продолжает верить и все так же надеется, что его родители когда-нибудь найдутся. Продолжает ждать семью.

Дальше началась новая старая жизнь. Ему было сложно. Много мучений доставлял рост — на две головы выше одноклассников. И мозги у Валеры были. И неплохие. Никогда ни в чем не отказывал, помогал. Был скромен, даже застенчив. При случае всегда пытался прислониться ко мне, потрогать за руку, обнять — и тут же стеснялся. У Валеры были проблемы с зубами (государство не оплачивает сиротам работу врача-ортодонта), от этого парень старался смеяться с закрытым ртом, чтоб не давать лишнего повода для насмешек.

Я все пыталась выяснить историю его жизни и причины возврата со стороны опекунов. Его нашли органы милиции примерно в пятилетнем возрасте. На улице, в стайке грязных бездомных. Ничего о себе он рассказать не смог. Сколько лет, как зовут, где живет, где родители. Возраст мальчишке определяла специальная комиссия из дядей и тетей. Называли его подкидышем.

Известно, что два раза его брали под опеку и оба раза возвращали обратно без объяснения причин. Я читала документы, в судебных решениях нет этой информации в точном описании. Сотрудники служб сменились, новые не знают, бывшие не помнят подробностей.

По словам самого Валеры, последняя семья распалась, и родители-опекуны разъехались по разным странам. Мама не взяла его с собой. Валера говорил так: «Я сам виноват, что меня вернули. Меня предупреждали, что вернут обратно, если я буду плохим, а я не верил. Баловался иногда, зубы не чистил, не всегда хотел учить уроки. Вот от меня и отказались…»

Так он и вернулся снова в нашу школу-интернат. Мы много общались. Очень полюбилась ему письменная практика: описывать свои чувства, мысли, воспоминания, рассуждения. Именно этот труд и решил впоследствии его судьбу.

Любимые школьные предметы у него были математика и русский язык. Писал без ошибок и очень красивым почерком. Любил читать, сам учился рисовать. И вообще, был готов прикладывать усилия, чтобы научиться делать что-то новое. Занимался баскетболом, имел разряд по шахматам. Любил поговорить со взрослыми на равных. Умел делиться теплом и этим привлекал. Не всех, конечно. Мог часами не вставать из-за стола, работать и работать. Был очень нежным и эмоционально открытым.

Если бы любящая мама была рядом, он наверняка вырос бы поцелуйчиком и любителем обнимашек.

Думаю, был влюбчивым, но высокий рост и кривые зубы доставляли ему столько хлопот, что он стеснялся общения с девочками. А они чувствуют неуверенность и не прочь поставить на место острым словцом. Издевок, подколов он вытерпел немало. Впрочем, как и многие другие дети от сверстников, как дети от воспитателей, а воспитатели от детей.

Со временем Валера привык к школе, стал вести себя смелее, получать замечания и наказания. Ребячество взяло верх над прошлым, немного снизился уровень тревоги. Парень стал как все. Психологически ожил.

На очередном групповом занятии, которое плавно переросло в пару часов, уже 6-й класс пытался разнести мой кабинет своей неуемной энергией. Я предоставила им поле деятельности в виде стола, заваленного журналами, карандашами, и спрятанного под столом огромного контейнера конструктора «Лего». Нырнула на свою территорию за дверь личного кабинета. Хотелось отдышаться и прийти в себя. Он постучал и попросил разрешения войти, молча, глазами.

— Мне надо поговорить. Сказать…

Мы сели друг против друга и молчали. Явно что-то назревало. Я ждала. Он долго не мог решиться начать. Потом вспомнил с облегчением, что на индивидуальных встречах мы много писали.

— А можно я напишу?!

Мне позвонили с медицинского блока и попросили срочно забежать.

— Ты пиши и спрячь в ящике, чтоб твои, случаем, не взяли.

Когда я вернулась, он вместе со всеми рисовал в большой части кабинета. На компьютере меня ожидало письмо. Оно было благодарственное, со смайликами и множеством больших букв:

«Дорогая Инна Сергеевна! Спасибо ВАМ за ВСЕ, что ВЫ сделали для МЕНЯ. Простите, если я ВАС чем-либо обидел или что-то не то сказал. СПАСИБО!»

А в ящике было второе письмо: «Инна Сергеевна, я хотел спросить у Вас: могли бы Вы мне помочь в моей просьбе?! Ели даже Вы не сможете, я не буду обижаться. Могли бы ли Вы найти мне подходящую для меня се-

мью? Я Вас очень прошу. Просто мне уже надоело жить в скукоте и там, где меня все обижают и обзывают. Если Вы мне сможете помочь, я буду Вам очень благодарен. Может, у Вас есть знакомые или друзья, которые хотели бы себе сына или что-нибудь еще. В общем, СПАСИБО!!!»

Мы все хотим любви. Хотим много чего еще, но эта ценность одна на всех. То, что нас объединяет. Любовь. Дети в интернатах зачастую вообще не знают этого состояния, но чувствуют страстное желание быть любимыми.

Это как маленькая тайна, которая скрыта, о которой все говорят, никто толком не знает, что она в себе несет, но все понимают, что это важно и необходимо. Каждый ребенок хочет любви. Многие говорят о ней, но только он один сделал это — попросил найти ему семью…

Он высунулся из просмотрового окна и по выражению моего лица понял, что может войти. Самое интересное, что взрывной и неугомонный 6-й класс вел себя удивительно тихо. Пацаны словно давали нам возможность поговорить один на один, не отвлекаясь. Потом за классом пришел педагог, и мы остались с Валерой вдвоем. Первые эмоции от письма мне как-то удалось скрыть за маской деятельной деловитости. Но его фраза «хотели бы себе сына или что-нибудь еще» не выходила у меня из головы.

Я пыталась понять: что делать? Было тревожно. Вроде бы я не отвечаю за него, но могу попытаться изменить его судьбу. Именно это пугало. Когда нам в интернате сообщают, что кого-то берут под опеку, обычно это уже решенный вопрос. В кабинет интернатского психолога у этих родителей нет даже мысли зайти. Все оговаривается на каких-то других, более высоких уровнях. А тут ты сам начинаешь поиски родителей. Это ответственно и волнительно. Я поблагодарила его за письма и за доверие. Вместе мы обсудили ситуацию. Честно поделилась своими переживаниями, рассказала, что конкретно могу сделать прямо сейчас. Но нужно время. А еще нужно быть готовым ко всему.

Когда он вышел от меня, я помчалась в кабинет директора. Рассказала о письме. Директор — официальный опекун всех детей школы, и именно она несет ответственность за их жизнь. Мы решили попробовать сделать ролик про Валеру. Во время съемок ролика мы с Валерой точно так же шли рядом по коридору, как в его страшный первый день, направляясь на ужин в столовую. Только в этот раз мы шли, смеясь и надеясь, что движемся на встречу с будущими родителями и настоящей семьей.

С Валерой мы решили хранить всю затею в полном секрете. Представляю, как тяжело было ему не поделиться с товарищами радостной надеждой. А может, наоборот, именно тайна помогала ему, давала ресурс.

Спустя некоторое время мне стала писать одна женщина, многодетная мама, которая увидела в интернете письмо Валеры и захотела забрать его в свою семью. Я не говорила об этом ему, решила подождать, чтоб не создавать заранее мечту, еще большую, чем та, которая невольно уже жила в его душе. Мы стали общаться. По телефону долго говорили с потенциальной мамой, потом с папой. Писали друг другу письма. Мама и папа добивались усыновления парня долго и упорно. А Валера ждал их и верил. Встреча состоялась, и 1 августа 2015 года интернатский мальчик стал настоящим сыном!

Мама пишет: «Не смогла удержаться и не похвастаться ребенком!» — и прислала несколько фотографий, где наш Валерка выглядит как английский денди! С фотографий смотрит счастливый парень. И кстати, много фотографий, где рядом с ним симпатичные девочки. А папа как-то сказал: «Когда сын меня обнимает и висит на шее, он выше меня, как взрослый мужчина. Но ласков при этом, как маленький ребенок».

Другие трогательные истории о детях и об их отношениях со взрослыми читайте в книге «Поговори со мной».